В те дни, когда дни Левина были полны печали и тоски, он, человек лишний, ведя свой дневник, вздыхал о своей участи, как о неведомом пути, что не ведёт ни к свету, ни к радости. И вот, в сердце своём он носил любовь, как сосуд, что треснул, но не разлетелся на куски. Возлюбленная его, как звезда на небесах, была недоступна, и он, томясь, взывал к ней, но ответ не находил, как если бы глухая стена стояла между ними.

И собрался он с друзьями своими, которые были, как деревья в саду, но ни одно из них не могло укрыть его от ветра одиночества. Взгляд их был обращён на светские дела, и, несмотря на смех и веселье, Левин чувствовал, что сердце его, как иссохшая река, не имело воды. В каждом слове, что произносили друзья, он слышал лишь отголоски своего внутреннего смятения.

И пришла к нему мысль, как молния, осветившая тьму: «Что есть жизнь моя, если не найти своего места в мире?». Он искал смысл в радостях, но всё было тщетно, как пыль на ветру. И сердце его, полное любви, гудело, как бочка, что наполнилась дождевой водой, но не могла излить её.

В конце дней своих, когда вечер стал далеким и звёзды загорелись на небосводе, Левин осознал, что единственным спутником его был страх одиночества, что гнездился в нём, как воробей в гнезде. Он понял, что в этом мире, полном лиц и слов, он оставался невидимым, как тень, что бродит по земле, и, в скорби своей, вздохнул: «Не ведаю, что делать, ибо мир не знает меня».