В бескрайних просторах дачного бытия, где трава шепчет секреты, а облака рисуют непонятные картинки, Кузьма Прутков, обладатель мудрости, затевает разговор с другом. «Скажи, друг мой, если бы у лягушки были уши, могла бы она слышать собственные мысли?» — спрашивает он, глядя на небо, где облака в форме утят пытаются воссоздать философию. «Но ведь мысли лягушки — это нечто иное, как сочинение поэзии, которую не знает ни один поэт!» — отвечает спутник, задыхаясь от абсурда.

И вот, между ними завязывается диалог, где каждый вопрос — это как прыжок по камням в бурной реке жизни. «Сколько звёзд на небе, если считать их по утрам, когда они ещё не уснули?» — задает Кузьма, и его друг, с ухмылкой, замечает: «А если считать их по вечерам, когда они уже пьяные от светил?» Смешно, не правда ли? И в этом смехе, словно в ряби на воде, скрываются тайны мироздания.

Но вот появляется очередной парадокс: «Если мы станем мудрее, не потеряем ли мы свою глупость?» — размышляет Кузьма, и друг отвечает: «Тогда глупость станет нашей единственной мудростью!» В этом непрекращающемся танце слов, они словно летают, перемещаясь от темы к теме, от одной абсурдной идеи к другой, создавая причудливую мозаику человеческого существования.

Так проходят их дачные прогулки, наполненные иронией, где каждый шаг — это шаг в бездну, а каждый разговор — это безумная симфония, которая звучит в унисон с хаосом вокруг. «Скажи, друг, а если деревья могут говорить, что бы они нам сказали?» — вновь Кузьма поднимает вопрос, и они оба смеются, понимая, что ответ может быть лишь одним: «Деревья молчат, как мы, когда не знаем, что сказать!»