Во дни лютого стужи, когда солнце, как мрачный глаз, едва приоткрывал свои веки, жил был человек по имени Иван Денисович, сын Дениса, в плену среди братьев по несчастью, где надежда, как утренний туман, таяла на холодном ветру.
Влагалище страданий его было как пустыня, полная терний, но он, как дуб, стоял, не сгибаясь под тяжестью лютых испытаний.

Итак, в день тот, что был подобен другим, Иван встал с ложа своего, что было лишь куском дерева, и облекся в лохмотья, словно ветхий пророк, готовый к пути. Он знал, что его тело, как сноп пшеницы, должно было трудиться на ниве, что не приносила радости, но лишь горечь и усталость.
В бригаде своей, где люди, как бродячие овцы, искали спасения, встречал он Фетюкова, что был подобен лисице, хитрого и эгоистичного, готового продать душу свою за крошку хлеба.

Тюрин, бригадир, как добрый пастырь, справедливый был и труд ценил, но даже он, подобно Иову, испытывал порой недоумение, глядя на страдания своих подопечных. А Глебов, как ангел, ободрял Ивана, разделяя с ним горькие плоды жизни лагерной, поддерживая его дух в минуты, когда сердца их тосковали о свободе.

С каждым часом, когда светило солнце, словно желтая монета, Иван, трудясь, собирал не только хлеб, но и крохи надежды, как собирал древний народ манну небесную. И в этом труде его, в малом, что могло быть, как капля воды в пустыне, он находил утешение и смысл.

И вот, когда вечер опустился, как покрывало на спящего, он, уставший, но не сломленный, вернулся в свою келью, где лохмотья его ждали, и в сердце его, как священный огонь, горела искра жизни.
Так прошел день Ивана Денисовича, день, что был лишь одной нотой в симфонии страданий, но в нем, как в капле росы, заключалась вся полнота человеческой стойкости и веры.