В мрачных тенях старинного поместья, обветшалого от времени и заброшенности, живут Герасим Григорьевич Черток и его жена Агафья Тихоновна. Они – последняя искра угасшего света старосветского помещичьего быта, затерянные в мире, где прошлое неумолимо отступает перед лицом суровой реальности.

Герасим, с усталыми глазами и носом, напоминающим обломок старой печи, бродит по пустым залам, где когда-то звучали смех и музыка. Каждый шаг отдается эхом, как напоминание о том, что былое великолепие осталось лишь в воспоминаниях. Он с иронией смотрит на своих соседей – безмолвных теней, которые приходят и уходят, как призраки, лишь подтверждая его собственный упадок.

Агафья, его жена, с черными, как ночь, волосами и усталой, но гордой осанкой, словно тень своего мужа, живет в мире, где надежда на лучшее уже давно покинула их. Она завязывает платок на голове, как будто пытаясь спрятать свою утрату. Каждый вечер они садятся за стол, накрытый скромной едой, и обмениваются циничными шутками, которые больше напоминают неуместные шутки на похоронах.

Соседи, как тени, приходят в их жизнь, чтобы напомнить о том, что в этом мире больше нет места для благородства и чести. Они, одетые в потертые одежды, рассказывают о новых порядках, о том, как старые традиции уходят в небытие, оставляя лишь горечь и сожаление. В каждом их слове – капля яда, подчеркивающая безысходность существования Чертоков.

Герасим и Агафья, словно две противоположности, сталкиваются в своих внутренних конфликтах. Он пытается найти в себе хоть каплю былого достоинства, в то время как она, с тоской вспоминая о прошлом, ищет утешение в привычной рутине. Их отношения полны недосказанности, где каждое слово – это игра в прятки с судьбой, а каждый взгляд – призыв к пониманию, которое так и не приходит.

И вот, когда ночь накрывает поместье, а ветер воет, как забытый дух, Черток и Агафья понимают, что их мир – это лишь декорация для трагедии, которая разворачивается на фоне мрачной реальности. Их любовь, как и их поместье, обветшала, но они продолжают существовать, привязываясь друг к другу, как старые деревья к земле, на которой уже ничего не растет.