Савва. Нахлебник. О, этот бесконечный круговорот… Лидия, светлый взор, как светлая луна, но тень ее души — тягучая, как липкая паутина. Он, Савва, зависим, как младенец, держащийся за мамино платье. Никаких амбиций, только пустота, лишь воздух между словами. Бездействие — его искусство, а Лидия, она же — спасительница и мучительница. Она хочет помочь, но… Где же граница?

Алексей, муж. Сердце стучит, как молот, бьющий по наковальне. Ненависть к Савве, к его ленивой улыбке, к тому, как он потирает руки, как будто на них золото. «Почему ты, Лидия, терпишь это?» — шепчет он в тишине. Но она отвечает молчанием.

Зависимость, как ядовитый плющ, обвивает их жизни. Савва — паразит, но кто настоящий паразит? Лидия? Она же дарит ему тепло, а он лишь… забирает. Чувства, как метафоры, скользят, словно тени. Савва не понимает, что значит быть ответственным. Внутренние конфликты. Что такое любовь, когда она отравлена?

И вот, сцена. Непрекращающаяся борьба, абсурд. Персонажи, как марионетки, дергаются под управлением невидимого режиссера. Лидия, Алексей, Савва. Каждый из них — отражение друг друга, словно в зеркале, искаженные, смешанные. «Савва, ты — проклятие», — говорит Алексей, но кто же из них действительно проклят?

И вновь тишина. Она давит, как груз, как облако, от которого не скрыться. Чувства, как волны, накатывают на берег, но не оставляют следов. Моральная ответственность? Кто судья в этом театре абсурда?