Тихон, Тихон, где же ты, помещик, владелец, бледный как тень, как ночное видение, в своем уютном гнездышке, где стены помнят шепоты, а полы трещат от старости? Параскевия, ты где? В цветах, в кружевных мечтах, в глухих стенах, как птица в клетке, твое платье колышется, как ветер в полях. А вот и гости, незваные, с их смехом, с их странными историями, они как тени, как тени, что танцуют на стенах. Убежали, укрылись за дверями, а мир снаружи… он такой далекий, такой непонятный.

О, что за безумие, Тихон, ты смотришь в окно, а за окном – лишь мрак и ветер, что шепчет о былом, о днях, когда ты был молод, когда жизнь кипела, как каша на плите. А теперь? Теперь ты сидишь, как король на троне, но трон этот из старых газет, из обрывков реальности, что выскользнули из рук.

Параскевия, твой взгляд полон тоски, как осенний лист, что падает, и ты шепчешь: «Что же делать? Как же жить?» Гости смеются, но смех их – это лишь эхо, отражение безумия. Они говорят о будущем, о планах, но кто их слышит? Кто понимает?

И вот они, эти абсурдные ситуации: то мышь, то кошка, то старый сосед с безумными идеями, они кружат вокруг, как мухи на свету, и Тихон, он не может, не хочет их прогнать, ведь в этом хаосе он чувствует себя живым, живым, как никогда. Параскевия, ты все еще здесь, но где же ты на самом деле? В мечтах о прошлом, о том, как было? Или в этом безумном танце, что ведет вас в никуда?

Но, ах, как же быстро все меняется! Мир рушится, как старый дом, как иллюзия, что держалась на ветру. И Тихон с Параскевией, они понимают, что все это лишь дым, лишь игра теней, и что же остается? Остается лишь тишина, глухая, как дно колодца, и осознание, что их жизнь – это только шутка, злая шутка судьбы.